Мать пела у колыбели своего ребенка; как она горевала, как боялась,
что он умрет! Личико его совсем побледнело, глазки были закрыты, дышал
он так слабо, а по временам тяжело-тяжело переводил дух, точно
вздыхал...
И сердце матери сжималось еще больнее при взгляде на маленького страдальца.
Вдруг в дверь постучали, и вошел бедный старик, закутанный во что-то
вроде лошадиной попоны, — попона ведь греет, а ему того и надо было:
стояла холодная зима, на дворе все было покрыто снегом и льдом, а ветер
так и резал лицо.
Видя, что старик дрожит от холода, а дитя задремало на минуту, мать
отошла от колыбели, чтобы налить для гостя в кружку пива и поставить его
погреться в печку. Старик же в это время подсел к колыбели и стал
покачивать ребенка. Мать опустилась на стул рядом, взглянула на больного
ребенка, прислушалась к его тяжелому дыханию и взяла его за ручку.
— Ведь я не лишусь его, не правда ли? — сказала она. — Господь не отнимет его у меня!
Старик — это была сама Смерть — как-то странно кивнул головою; кивок
этот мог означать и да и нет. Мать опустила голову, и слезы потекли по
ее щекам... Скоро голова ее отяжелела, — бедная не смыкала глаз вот уже
три дня и три ночи... Она забылась сном, но всего лишь на минуту; тут
она опять встрепенулась и задрожала от холода.
— Что это!? — воскликнула она, озираясь вокруг: старик исчез, а с ним и дитя; старик унес его.
В углу глухо шипели старые часы; тяжелая, свинцовая гиря дошла до полу... Бум! И часы остановились.
Бедная мать выбежала из дома и стала громко звать своего ребенка. .
На снегу сидела женщина в длинном черном одеянии, она сказала матери:
— Смерть посетила твой дом, и я видела, как она скрылась с твоим
малюткой. Она носится быстрее ветра и никогда не возвращает, что раз
взяла!
— Скажи мне только, какою дорогой она пошла! — сказала мать. — Только укажи мне путь, и я найду ее!
— Я знаю, куда она пошла, но не скажу, пока ты не споешь мне всех
песенок, которые певала своему малютке! — сказала женщина в черном. — Я
очень люблю их. Я уже слышала их не раз, — я ведь Ночь и видела, как ты
плакала, напевая их!..
— Я спою тебе их все, все! — отвечала мать. — Но не задерживай меня теперь, мне надо догнать Смерть, найти моего ребенка!
Ночь молчала, и мать, ломая руки и заливаясь слезами, запела. Много
было спето песен — еще больше пролито слез. И вот Ночь промолвила:
— Ступай направо, прямо в темный сосновый бор; туда направилась Смерть с твоим ребенком!
Дойдя до перекрестка в глубине бора, мать остановилась. Куда идти
теперь? У самого перекрестка стоял голый терновый куст, без листьев, без
цветов; была ведь холодная зима, и он почти весь обледенел.
— Не проходила ли тут Смерть с моим ребенком?
— Проходила! — сказал терновый куст. — Но я не скажу, куда она пошла,
пока ты не отогреешь меня на своей груди, у своего сердца. Я мерзну и
скоро весь обледенею.
И она крепко прижала его к своей груди. Острые шипы глубоко вонзились
ей в тело, и на груди ее выступили крупные капли крови... Зато терновый
куст зазеленел и весь покрылся цветами, несмотря на холод зимней ночи, —
так тепло у сердца скорбящей матери! И терновый куст указал ей дорогу.
Она привела мать к большому озеру; нигде не было видно ни корабля, ни
лодки. Озеро было слегка затянуто льдом; лед этот не выдержал бы ее и в
то же время он не позволял ей пуститься через озеро вброд; да и глубоко
было! А ей все-таки надо было переправиться через него, если она хотела
найти своего ребенка. И вот мать приникла к озеру, чтобы выпить его все
до дна; это невозможно для человека, но несчастная мать верила в чудо.
— Нет, из этого толку не будет! — сказало озеро. — Давай-ка лучше
сговоримся! Я собираю жемчужины, а таких ясных и чистых, как твои глаза,
я еще и не видывало. Если ты согласна выплакать их в меня, я перенесу
тебя на тот берег, к большой теплице, где Смерть растит свои цветы и
деревья: каждое растение — человеческая жизнь!
— О, чего я не отдам, чтобы только найти моего ребенка! — сказала
плачущая мать, залилась слезами еще сильнее, и вот глаза ее упали на дно
озера и превратились в две драгоценные жемчужины. Озеро же подхватило
мать, и она одним взмахом, как на качелях, перенеслась на другой берег,
где стоял огромный диковинный дом. И не разобрать было — гора ли это,
обросшая кустарником и вся изрытая пещерами, или здание; бедная мать,
впрочем, и вовсе не видела его, — она ведь выплакала свои глаза.
— Где же мне найти Смерть, похитившую моего ребенка? — проговорила она.
— Она еще не возвращалась! — отвечала старая садовница,
присматривавшая за теплицей Смерти. — Но как ты нашла сюда дорогу, кто
помог тебе?
— Господь Бог! — отвечала мать. — Он сжалился надо мною, сжалься же и ты! Скажи, где мне искать моего ребенка?
— Да я ведь не знаю его! — сказала женщина. — А ты слепая! Сегодня в
ночь завяло много цветов и деревьев, и Смерть скоро придет пересаживать
их. Ты ведь знаешь, что у каждого человека есть свое дерево жизни или
свой цветок, смотря по тому, каков он сам. С виду они совсем
обыкновенные растения, но в каждом бьется сердце. Детское сердечко тоже
бьется; обойди же все растения — может быть, ты и узнаешь сердце своего
ребенка. А теперь, что ж ты мне дашь, если я скажу тебе, как поступать
дальше?
— Мне нечего дать тебе! — отвечала несчастная мать. — Но я готова пойти для тебя на край света!
— Ну, там мне нечего искать! — сказала женщина. — А ты вот отдай-ка
мне свои длинные черные волосы. Ты сама знаешь, как они хороши, а я
люблю хорошие волосы. Я дам тебе в обмен свои седые; это все же лучше,
чем ничего!
— Только-то? — сказала мать. — Да я с радостью отдам тебе свои волосы!
И она отдала старухе свои прекрасные, черные волосы, получив в обмен седые.
Потом она вошла в огромную теплицу Смерти, где росли вперемежку цветы
и деревья; здесь цвели под стеклянными колпаками нежные гиацинты, там
росли большие, пышные пионы, тут — водяные растения, одни свежие и
здоровые, другие — полузачахшие, обвитые водяными змеями, стиснутые
клешнями черных раков. Были здесь и великолепные пальмы, и дубы, и
платаны; росли и петрушка и душистый тмин. У каждого дерева, у каждого
цветка было свое имя; каждый цветок, каждое деревцо было человеческою
жизнью, а сами-то люди были разбросаны по всему свету: кто жил в Китае,
кто в Гренландии, кто где. Попадались тут и большие деревья, росшие в
маленьких горшках; им было страшно тесно, и горшки чуть-чуть не
лопались; зато было много и маленьких, жалких цветочков, росших в
черноземе и обложенных мхом, за ними, как видно, заботливо ухаживали,
лелеяли их. Несчастная мать наклонялась ко всякому, даже самому
маленькому, цветочку, прислушиваясь к биению его сердечка, и среди
миллионов узнала сердце своего ребенка!
— Вот он! — сказала она, протягивая руку к маленькому голубому крокусу, который печально свесил головку.
— Не трогай цветка! — сказала старуха. — Но стань возле него и, когда
Смерть придет — я жду ее с минуты на минуту, — не давай ей высадить
его, пригрози вырвать какие-нибудь другие цветы. Этого она испугается —
она ведь отвечает за них перед Богом; ни один цветок не должен быть
вырван без его воли.
Вдруг пахнуло леденящим холодом, и слепая мать догадалась, что явилась Смерть.
— Как ты нашла сюда дорогу? — спросила Смерть. — Как ты могла опередить меня?
— Я мать! — отвечала та.
И Смерть протянула было свою длинную руку к маленькому нежному
цветочку, но мать быстро прикрыла его руками, стараясь не помять при
этом ни единого лепестка. Тогда Смерть дохнула на ее руки; дыхание
Смерти было холоднее северного ветра, и руки матери бессильно
опустились.
— Не тебе тягаться со мною! — промолвила Смерть.
— Но Бог сильнее тебя! — сказала мать.
— Я ведь только исполняю его волю! — отвечала Смерть. — Я его
садовник, беру его цветы и деревья и пересаживаю их в великий райский
сад, в неведомую страну, но как они там растут, что делается в том саду —
об этом я не смею сказать тебе!
— Отдай мне моего ребенка! — взмолилась мать, заливаясь слезами, а
потом вдруг захватила руками два великолепных цветка и закричала:
— Я повырву все твои цветы, я в отчаянии!
— Не трогай их! — сказала Смерть. — Ты говоришь, что ты несчастна, а сама хочешь сделать несчастною другую мать!..
— Другую мать! — повторила бедная женщина и сейчас же выпустила из рук цветы.
— Вот тебе твои глаза! — сказала Смерть. — Я выловила их из озера —
они так ярко блестели там; но я и не знала, что это твои. Возьми их —
они стали яснее прежнего — и взгляни вот сюда, в этот глубокий колодец! Я
назову имена тех цветков, что ты хотела вырвать, и ты увидишь все их
будущее, всю их земную жизнь. Посмотри же, что ты хотела уничтожить!
И мать взглянула в колодец: отрадно было видеть, каким благодеянием
была для мира жизнь одного, сколько счастья и радости дарил он
окружающим! Взглянула она и на жизнь другого — и увидела горе, нужду,
отчаяние и бедствия!
— Обе доли — Божья воля! — сказала Смерть.
— Который же из двух — цветок несчастья и который — счастья? — спросила мать.
— Этого я не скажу! — отвечала Смерть. — Но знай, что в судьбе одного
из них ты видела судьбу своего собственного ребенка, все его будущее!
У матери вырвался крик ужаса.
— Какая же судьба ожидала моего ребенка? Скажи мне! Спаси невинного!
Спаси мое дитя от всех этих бедствий! Лучше возьми его! Унеси его в
царство божье! Забудь мои слезы, мои мольбы, все, что я говорила и
делала!
— Я не пойму тебя! — сказала Смерть. — Хочешь ты, чтобы я отдала тебе твое дитя или чтобы унесла его в неведомую страну?
Мать заломила руки, упала на колени и взмолилась творцу:
— Не внемли мне, когда я прощу о чем-либо, несогласном с твоею всеблагою волей! Не внемли мне! Не внемли мне!
Комментарии
Мама – это тот плот, который поможет переплыть и мелкую речушку неудач, и огромное море жизни…
История одной матери Г. Х. Андерсен
Мать пела у колыбели своего ребенка; как она горевала, как боялась,
что он умрет! Личико его совсем побледнело, глазки были закрыты, дышал
он так слабо, а по временам тяжело-тяжело переводил дух, точно
вздыхал...
И сердце матери сжималось еще больнее при взгляде на маленького страдальца.
Вдруг в дверь постучали, и вошел бедный старик, закутанный во что-то
вроде лошадиной попоны, — попона ведь греет, а ему того и надо было:
стояла холодная зима, на дворе все было покрыто снегом и льдом, а ветер
так и резал лицо.
Видя, что старик дрожит от холода, а дитя задремало на минуту, мать
отошла от колыбели, чтобы налить для гостя в кружку пива и поставить его
погреться в печку. Старик же в это время подсел к колыбели и стал
покачивать ребенка. Мать опустилась на стул рядом, взглянула на больного
ребенка, прислушалась к его тяжелому дыханию и взяла его за ручку.
— Ведь я не лишусь его, не правда ли? — сказала она. — Господь не отнимет его у меня!
Старик — это была сама Смерть — как-то странно кивнул головою; кивок
этот мог означать и да и нет. Мать опустила голову, и слезы потекли по
ее щекам... Скоро голова ее отяжелела, — бедная не смыкала глаз вот уже
три дня и три ночи... Она забылась сном, но всего лишь на минуту; тут
она опять встрепенулась и задрожала от холода.
— Что это!? — воскликнула она, озираясь вокруг: старик исчез, а с ним и дитя; старик унес его.
В углу глухо шипели старые часы; тяжелая, свинцовая гиря дошла до полу... Бум! И часы остановились.
Бедная мать выбежала из дома и стала громко звать своего ребенка. .
На снегу сидела женщина в длинном черном одеянии, она сказала матери:
— Смерть посетила твой дом, и я видела, как она скрылась с твоим
малюткой. Она носится быстрее ветра и никогда не возвращает, что раз
взяла!
— Скажи мне только, какою дорогой она пошла! — сказала мать. — Только укажи мне путь, и я найду ее!
— Я знаю, куда она пошла, но не скажу, пока ты не споешь мне всех
песенок, которые певала своему малютке! — сказала женщина в черном. — Я
очень люблю их. Я уже слышала их не раз, — я ведь Ночь и видела, как ты
плакала, напевая их!..
— Я спою тебе их все, все! — отвечала мать. — Но не задерживай меня теперь, мне надо догнать Смерть, найти моего ребенка!
Ночь молчала, и мать, ломая руки и заливаясь слезами, запела. Много
было спето песен — еще больше пролито слез. И вот Ночь промолвила:
— Ступай направо, прямо в темный сосновый бор; туда направилась Смерть с твоим ребенком!
Дойдя до перекрестка в глубине бора, мать остановилась. Куда идти
теперь? У самого перекрестка стоял голый терновый куст, без листьев, без
цветов; была ведь холодная зима, и он почти весь обледенел.
— Не проходила ли тут Смерть с моим ребенком?
— Проходила! — сказал терновый куст. — Но я не скажу, куда она пошла,
пока ты не отогреешь меня на своей груди, у своего сердца. Я мерзну и
скоро весь обледенею.
И она крепко прижала его к своей груди. Острые шипы глубоко вонзились
ей в тело, и на груди ее выступили крупные капли крови... Зато терновый
куст зазеленел и весь покрылся цветами, несмотря на холод зимней ночи, —
так тепло у сердца скорбящей матери! И терновый куст указал ей дорогу.
Она привела мать к большому озеру; нигде не было видно ни корабля, ни
лодки. Озеро было слегка затянуто льдом; лед этот не выдержал бы ее и в
то же время он не позволял ей пуститься через озеро вброд; да и глубоко
было! А ей все-таки надо было переправиться через него, если она хотела
найти своего ребенка. И вот мать приникла к озеру, чтобы выпить его все
до дна; это невозможно для человека, но несчастная мать верила в чудо.
— Нет, из этого толку не будет! — сказало озеро. — Давай-ка лучше
сговоримся! Я собираю жемчужины, а таких ясных и чистых, как твои глаза,
я еще и не видывало. Если ты согласна выплакать их в меня, я перенесу
тебя на тот берег, к большой теплице, где Смерть растит свои цветы и
деревья: каждое растение — человеческая жизнь!
— О, чего я не отдам, чтобы только найти моего ребенка! — сказала
плачущая мать, залилась слезами еще сильнее, и вот глаза ее упали на дно
озера и превратились в две драгоценные жемчужины. Озеро же подхватило
мать, и она одним взмахом, как на качелях, перенеслась на другой берег,
где стоял огромный диковинный дом. И не разобрать было — гора ли это,
обросшая кустарником и вся изрытая пещерами, или здание; бедная мать,
впрочем, и вовсе не видела его, — она ведь выплакала свои глаза.
— Где же мне найти Смерть, похитившую моего ребенка? — проговорила она.
— Она еще не возвращалась! — отвечала старая садовница,
присматривавшая за теплицей Смерти. — Но как ты нашла сюда дорогу, кто
помог тебе?
— Господь Бог! — отвечала мать. — Он сжалился надо мною, сжалься же и ты! Скажи, где мне искать моего ребенка?
— Да я ведь не знаю его! — сказала женщина. — А ты слепая! Сегодня в
ночь завяло много цветов и деревьев, и Смерть скоро придет пересаживать
их. Ты ведь знаешь, что у каждого человека есть свое дерево жизни или
свой цветок, смотря по тому, каков он сам. С виду они совсем
обыкновенные растения, но в каждом бьется сердце. Детское сердечко тоже
бьется; обойди же все растения — может быть, ты и узнаешь сердце своего
ребенка. А теперь, что ж ты мне дашь, если я скажу тебе, как поступать
дальше?
— Мне нечего дать тебе! — отвечала несчастная мать. — Но я готова пойти для тебя на край света!
— Ну, там мне нечего искать! — сказала женщина. — А ты вот отдай-ка
мне свои длинные черные волосы. Ты сама знаешь, как они хороши, а я
люблю хорошие волосы. Я дам тебе в обмен свои седые; это все же лучше,
чем ничего!
— Только-то? — сказала мать. — Да я с радостью отдам тебе свои волосы!
И она отдала старухе свои прекрасные, черные волосы, получив в обмен седые.
Потом она вошла в огромную теплицу Смерти, где росли вперемежку цветы
и деревья; здесь цвели под стеклянными колпаками нежные гиацинты, там
росли большие, пышные пионы, тут — водяные растения, одни свежие и
здоровые, другие — полузачахшие, обвитые водяными змеями, стиснутые
клешнями черных раков. Были здесь и великолепные пальмы, и дубы, и
платаны; росли и петрушка и душистый тмин. У каждого дерева, у каждого
цветка было свое имя; каждый цветок, каждое деревцо было человеческою
жизнью, а сами-то люди были разбросаны по всему свету: кто жил в Китае,
кто в Гренландии, кто где. Попадались тут и большие деревья, росшие в
маленьких горшках; им было страшно тесно, и горшки чуть-чуть не
лопались; зато было много и маленьких, жалких цветочков, росших в
черноземе и обложенных мхом, за ними, как видно, заботливо ухаживали,
лелеяли их. Несчастная мать наклонялась ко всякому, даже самому
маленькому, цветочку, прислушиваясь к биению его сердечка, и среди
миллионов узнала сердце своего ребенка!
— Вот он! — сказала она, протягивая руку к маленькому голубому крокусу, который печально свесил головку.
— Не трогай цветка! — сказала старуха. — Но стань возле него и, когда
Смерть придет — я жду ее с минуты на минуту, — не давай ей высадить
его, пригрози вырвать какие-нибудь другие цветы. Этого она испугается —
она ведь отвечает за них перед Богом; ни один цветок не должен быть
вырван без его воли.
Вдруг пахнуло леденящим холодом, и слепая мать догадалась, что явилась Смерть.
— Как ты нашла сюда дорогу? — спросила Смерть. — Как ты могла опередить меня?
— Я мать! — отвечала та.
И Смерть протянула было свою длинную руку к маленькому нежному
цветочку, но мать быстро прикрыла его руками, стараясь не помять при
этом ни единого лепестка. Тогда Смерть дохнула на ее руки; дыхание
Смерти было холоднее северного ветра, и руки матери бессильно
опустились.
— Не тебе тягаться со мною! — промолвила Смерть.
— Но Бог сильнее тебя! — сказала мать.
— Я ведь только исполняю его волю! — отвечала Смерть. — Я его
садовник, беру его цветы и деревья и пересаживаю их в великий райский
сад, в неведомую страну, но как они там растут, что делается в том саду —
об этом я не смею сказать тебе!
— Отдай мне моего ребенка! — взмолилась мать, заливаясь слезами, а
потом вдруг захватила руками два великолепных цветка и закричала:
— Я повырву все твои цветы, я в отчаянии!
— Не трогай их! — сказала Смерть. — Ты говоришь, что ты несчастна, а сама хочешь сделать несчастною другую мать!..
— Другую мать! — повторила бедная женщина и сейчас же выпустила из рук цветы.
— Вот тебе твои глаза! — сказала Смерть. — Я выловила их из озера —
они так ярко блестели там; но я и не знала, что это твои. Возьми их —
они стали яснее прежнего — и взгляни вот сюда, в этот глубокий колодец! Я
назову имена тех цветков, что ты хотела вырвать, и ты увидишь все их
будущее, всю их земную жизнь. Посмотри же, что ты хотела уничтожить!
И мать взглянула в колодец: отрадно было видеть, каким благодеянием
была для мира жизнь одного, сколько счастья и радости дарил он
окружающим! Взглянула она и на жизнь другого — и увидела горе, нужду,
отчаяние и бедствия!
— Обе доли — Божья воля! — сказала Смерть.
— Который же из двух — цветок несчастья и который — счастья? — спросила мать.
— Этого я не скажу! — отвечала Смерть. — Но знай, что в судьбе одного
из них ты видела судьбу своего собственного ребенка, все его будущее!
У матери вырвался крик ужаса.
— Какая же судьба ожидала моего ребенка? Скажи мне! Спаси невинного!
Спаси мое дитя от всех этих бедствий! Лучше возьми его! Унеси его в
царство божье! Забудь мои слезы, мои мольбы, все, что я говорила и
делала!
— Я не пойму тебя! — сказала Смерть. — Хочешь ты, чтобы я отдала тебе твое дитя или чтобы унесла его в неведомую страну?
Мать заломила руки, упала на колени и взмолилась творцу:
— Не внемли мне, когда я прощу о чем-либо, несогласном с твоею всеблагою волей! Не внемли мне! Не внемли мне!
И она поникла головою...
А Смерть понесла ее ребенка в неведомую страну.
Самый лучший друг - это мама. Она никогда не завидует, не желает плохого. А в глазах её сверкает любовь и гордость за своего ребёнка...
Класс!
+++++
Взрослеешь, это когда в телефоне изменяешь "Мама" на "Мамочка" и понимаешь, что в Мире нет человека важнее...